Мир позавчера - Страница 107

107

Мои новогвинейские друзья оценили бы остроту Гретцки и добавили бы к ней два примечания. Во-первых, аналогия с традиционной жизнью была бы более близкой, если бы вас наказывали за промахи... но вы все равно делали бы спорные броски, пусть и более осмотрительно. Во-вторых, хоккеист не может неограниченно долго ждать оптимальной возможности нанести удар, поскольку хоккейный матч имеет ограниченную длительность. Точно так же имеет временные лимиты и традиционная жизнь: вы через несколько дней умрете от жажды, если не рискнете отправиться на поиски воды, вы через несколько недель умрете от голода, если не рискнете добыть еду, и вы умрете меньше чем через столетие, что бы вы ни делали. Продолжительность жизни в традиционном сообществе в среднем существенно короче, чем в современном западном мире, в силу таких неконтролируемых факторов, как болезни, засухи, нападения врагов. Каким бы осторожным ни был представитель традиционного сообщества, в любом случае он, скорее всего, умрет, не дожив до 55 лет, и это может означать, что ему придется мириться с более высокими рисками, чем гражданину западного общества со средней продолжительностью жизни в 80 лет, — так же как Уэйну Гретцки пришлось бы делать больше ударов, если бы матч длился 30 минут вместо часа. Вот три примера неизбежного риска, обычного для традиционных сообществ, но ужаснувшего бы нас.

Охотники !кунг, вооруженные лишь небольшими луками и отравленными стрелами, размахивают палками и кричат, чтобы отогнать стаю львов или гиен от добычи. Когда охотнику удается ранить антилопу, маленькая стрела не убивает ее на месте; животное убегает, а охотник его преследует, и к тому времени, когда антилопа падает от действия яда через много часов, львы или гиены могут найти тушу первыми. Те охотники, которые не готовы отогнать хищников от своей добычи, будут голодать. Немногое кажется мне более самоубийственным, чем необходимость приблизиться к стае обедающих львов, потрясая палкой, чтобы их отпугнуть. Тем не менее охотники !кунг многократно делают это на протяжении десятилетий. Они стараются уменьшить риск, бросая вызов сытым хищникам с набитыми животами — такие могут и отступить, — а не голодным и тощим, которые явно только что обнаружили тушу и готовы отстаивать свои интересы.

Женщины народности форе с восточной части новогвинейского Нагорья, выйдя замуж, переселяются из родной деревни в деревню мужа. Когда замужняя женщина отправляется в родную деревню навестить родителей или других кровных родственников, она может путешествовать с мужем или в одиночку. В условиях постоянных войн женщина, рискнувшая отправиться через территорию врага в одиночку, подвергается опасности быть изнасилованной или убитой. Женщины пытаются уменьшить риск, прибегая к защите родственников, живущих в той местности, которую им предстоит пересечь. Однако и опасность, и возможность защиты трудно предвидеть. На женщину могут напасть из мести за убийство, совершенное на поколение ранее; ее защитники могут проигрывать в численности мстителям, а то и признать справедливость их требований.

Австралийский антрополог Рональд Берндт приводит историю молодой женщины по имени Юму из деревни Офафина, которая вышла замуж за мужчину из деревни Ясуви. Чтобы Юму со своим ребенком могла навестить родителей и братьев, требовалось пересечь район Ора, где недавно женщина по имени Инуса была убита жителями Офафины. Поэтому родичи Юму посоветовали ей обратиться за защитой к живущему в Ора родственнику по имени Асива, который к тому же был племянником погибшей Инусы. Однако в огороде у Асивы женщину увидели другие мужчины из Оры, которые изнасиловали ее на глазах у родственника, а потом убили ее и ее ребенка. Асива явно не очень старался защитить Юму, потому что считал, что ее убийство — законная месть за убийство Инусы. Почему же Юму совершила фатальную ошибку, доверившись защите Асивы? Берндт пишет: “Сражения, месть и ответная месть настолько общеприняты, что люди привыкают к такому положению вещей”. Другими словами, Юму, не желавшая навсегда отказаться от надежды увидеться с родителями, пошла на риск, хотя и пыталась его минимизировать.

Мой последний пример тонкого равновесия между конструктивной паранойей и осознанным принятием риска касается охотников-инуитов. Их метод добычи тюленей зимой заключается в том, что охотник стоит, иногда часами, над продушиной во льду в надежде, что тюлень всплывет к продушине, чтобы набрать воздуха; в этот момент его можно загарпунить. Этот способ связан с риском того, что льдина отколется и ее унесет в море, а охотник погибнет: утонет, замерзнет или умрет от голода. Охотникам было бы гораздо безопаснее оставаться на берегу и не подвергаться такому риску. Однако это, в свою очередь, означало бы угрозу голода, потому что возможности добычи на суше не идут ни в какое сравнение с тюленем, убитым у продушины. Хотя инуиты стараются выбирать льдины, которым в наименьшей степени грозит опасность отколоться, даже самый осторожный охотник не может наверняка предсказать, что льдина не отколется; другие опасности жизни в Арктике тоже способствуют небольшой продолжительности жизни в традиционном сообществе инуитов. Другими словами, если бы хоккейный матч длился всего 20 минут, игрокам пришлось бы рисковать, делая броски, даже если бы промахи наказывались.

Риски и разговорчивость

Наконец, я хотел бы порассуждать о возможной связи между двумя особенностями жизни традиционного сообщества: рисками и тем, что я воспринимаю как чрезмерную разговорчивость его членов. С самого первого приезда на Новую Гвинею я поражался тому, насколько больше времени новогвинейцы проводят в разговорах друг с другом, чем американцы и европейцы. Они непрерывно комментируют все, что происходит в данный момент, что произошло утром и что произошло вчера, кто, что и когда ел, кто и где мочился, обсуждают в подробностях, кто что о ком сказал и кто что кому сделал. Они не просто заполняют болтовней весь день; время от времени ночью они просыпаются и возобновляют разговоры. Это представляет собой трудность для западного человека вроде меня, привыкшего ночами спать без помех: в хижине, где приходилось ночевать вместе с новогвинейцами, меня все время будили их разговоры. Другие представители западного общества сообщают то же самое о разговорчивости !кунг, африканских пигмеев и других традиционных народностей.

107